Крылья Ангелов Донбасса. Путевой дневник военкора Погожева. Часть 13

Мы приехали в Белосарайскую Косу. По пути встретился всего один пост, который мы спокойно проехали. Андрей остановился в центре, возле сквера в честь защитников Отечества. Вдоль дороги были продуктовые павильоны. В ближайшем я купил холодной воды и сел в сквере в тени кустарника на скамейку рядом с пожилой женщиной.

— Красиво у вас здесь и тихо, — восторгаясь, сказал я. Тишина действительно была оглушительной. Было так тихо, спокойно и умиротворённо, что не верилось.
— Да, здесь спокойно, — ответила она. Мы разговорились, и женщина поведала свою историю. Из Мариуполя она сбежала в Белосарайскую Косу, а до этого пряталась от обстрелов в подвалах.

— У моей дочери было две квартиры неподалёку от завода «Азовсталь». Вот эти сволочи [ВСУ — прим. автора] сразу, как только началось, били по её одному дому и второму. Вдребезги. Перед этим она мне позвонила, говорит: «Мама, ты, наверное, езжай к моей сестре, потому что, наверное, будет война».  Я даже не поверила, вы знаете. Я говорю, а что, Россия нападает? Она говорит: «Нет, не Россия, азовцы*. О том, что азовцы* такие, мы знали уже давно. Но чтоб до такого дойти… Чтобы уничтожить город прекрасный, дома, людей. Это просто не укладывается в голове, — со слезами рассказывала она.

Мы немного помолчали. Я спросил, как пройти к морю, закинул рюкзак на плечи, взял пятилитровую бутыль в руку и пошёл на пляж. Там дул сильный ветер, волны с рокотом подкатывали к берегу, а песок летел в глаза. Он был повсюду, идти достаточно затруднительно. Богдан не отвечал на звонки, поэтому я никуда не торопился. Люди делали вид, что не замечают меня, но я чувствовал их взгляды.

Только я собрался присесть на песок, как зазвонил смартфон.
— Да, — сказал я в трубку.
— Александр, это Богдан, я освободился. Вы где? — спросил он.
— Я на пляже. Куда мне подойти? — в ответ поинтересовался я.
— Идите в центр, к скверу, — ответил Богдан.— Иду, — перекрикивая ветер, сказал я и направился в обратную сторону, где меня высадил водитель.

С Богданом мы пришли на место встречи одновременно. Я даже не представлял себе, как он выглядит. Оказалось, это был крупный мужчина, на вид обычный добряк — такие в вузах доцентами на кафедре обычно бывают. Культурный, уравновешенный, говорил спокойным тоном.

В ларьке мы купили пакетированный чай, печенье, воду и отправились к Богдану домой. Двор дома, в котором Богдан жил с семьёй, был большой. Там стояло несколько домиков, в которых жили пожилые постояльцы, беженцы из Мариуполя. Нас встретила мама Богдана, она дала ключ от домика, в котором собирались меня поселить. Всё говорило о том, что до войны эти домики сдавались отдыхающим.

Мы зашли на летнюю веранду. Внутри стоял обеденный стол, ещё стол с дверцами и ящиком для столовых приборов, внутри на полках посуда. Рядом холодильник и пара стульев. У стены стояла старая советская маленькая тахта. Дальше была комната для отдыха с тремя кроватями и прикроватными тумбочками. Я оставил вещи, и мы вышли перекурить на улицу.
— Сейчас жена приготовит обед, а пока можем сходить на пляж, — предложил Богдан.

Я согласился. Богдан взял собачку, и мы пошли гулять по берегу моря. На берегу красовались огромные вилы олигархов, в которых отдыхали защитники Донбасса. Раньше людям на этом пляже не разрешали купаться, но сейчас отдыхающие спокойно загорают, лёжа на тёплом песке под августовским солнцем. Богдан мне рассказывал о том, как обстоят у них дела.

— Предполагается, что люди уже должны были найти работу. Но дело в том, что здесь много беженцев из Мариуполя, у которых нет квартиры вообще, они сгорели под ноль. Устроиться [на работу — прим. автора] в Мариуполе мы не можем, потому что ночевать негде. Получается палка о двух концах: в Мариуполе мы работать не можем, а здесь работать негде и гуманитарки нет. Транспорт в Мариуполь ходит трижды в день. До 1 октября плата за проезд взиматься не будет. В Мариуполь приезжает полный автобус, это около 60 человек. Обратно в Белосарайскую Косу возвращается около 12 человек, — сказал он.

— Когда мы приехали в Белосарайскую Косу 17 марта, стали в очередь на гуманитарную помощь. В списке мы были 5200-е. Это те люди, которые приехали из Мариуполя. Гуманитарку давали не на человека, а на семью, то есть здесь в марте было более 5000 семей. Гуманитарка в Белосарайскую Косу пошла в конце марта, когда пришли российские войска. Сначала в Мариуполь, потом по окрестным сёлам, — продолжил Богдан.

— Первая гуманитарная помощь шла из России. Это были две коробки. В одной упакованы средства гигиены: шампунь, мыло, станок для бритья, две пачки порошка для ручной стирки, два рулона туалетной бумаги. В продовольственной коробке было четыре банки тушёнки, две банки сгущёнки, четыре банки рыбных консервов, 2 кг макарон, 1 кг сахара, четыре пакета гречки. Ещё шёл комплект детям до трёх лет: подгузники, сухое питание, присыпка. Это была первая гуманитарная помощь, — вспоминал Богдан.

— Дальше пошло всё хуже, и предпоследний раз помощь состояла из шести банок селёдки. В последний раз дали 1 кг сахара, восемь банок разных консервов и бутылку масла на семью. Первый груз состоял из 1100 комплектов. Через три дня подошёл ещё грузовик. Дальше машины приезжали в основном из Донецка. Но у Донецка возможность помогать намного меньше, чем у России. Соответственно, гуманитарные наборы были похуже. В основном еда, без средств личной гигиены. Уже под конец дали одну пачку стирального порошка и шампунь. Сейчас гуманитарки уже вот как полтора месяца нет, в Мариуполь её возят, хотя много беженцев из Мариуполя ещё тут.

Богдан рассказал, что из Донецка, как только начались обстрелы, люди хлынули в эти сёла.

— Даже есть объявления: «Сниму дом с подогревом до следующей весны». Люди не верят, что в Донецке это закончится быстро, — вздохнул Богдан.

— Большая часть последней гуманитарной помощи шла из Донецка. Тогда город обстреливали не так, как сейчас. А сейчас им там просто некогда. Какой большой страной ни была бы Россия, её ресурсы рано или поздно подходят к концу. Сейчас, наверное, нужнее помогать армии, фронту и линии соприкосновения. Фронт от нас отодвинут. Да, у нас город в развалинах, но всё-таки сейчас в первую очередь нужна помощь тем, кого только освободили, кто в таком же положении, как мы в марте. Есть полное понимание ситуации. До 17 марта мы сидели в подъезде в Мариуполе. Даже не в подвале, потому что он был забит людьми, — с грустью вспомнил он.

В своё время Богдан занимался историческим фехтованием. Его тренер всегда говорил, что на ристалищах на поединок надо выходить, отбросив все мысли — волноваться можно только за пределами соревнований. Отсюда выработалась привычка в опасной ситуации не испытывать страх за себя. Собственно, это и помогло ему сохранять в тот трудный период трезвую голову. Потом все накопленные эмоции за часы, дни, а то и месяцы один раз выплёскиваются…